ты заметила, как Л.Ю. останавливает заместителя или клиента, пытающегося сказать что-то о прощении. Никогда слово "прощение" не присутствует в разрешающих фразах. Берт говорит, что давать прощение - это гордыня, а просить прощение - это перекладывание последствий своего поступка на других (он говорит это, как всегда, глубоко и красиво, но щас лень искать цитату) В расстановочном деле есть такой тезис, что всеми поступками движет любовь, какими бы "извращенными" они не выглядели. Поэтому то, что ты определила как "прощение" (некоторое облегчающее душеньку состояние) в расстановках решается через признание этого "мотива от любви".
Например, ребенок, сердитый на мать в контексте "недодала", может сказать ей "главное ты мне дала, это жизнь. остальное я сделаю сам". Мать (в лице заместительницы) чувствует, что на нее перестают собак спускать, и "возвращает" это облегчение ребенку, который , словив этот "возврат", получает силенки сказать "спасибо" и склониться перед ней с уважением.
добавлю важное
ты заметила, как Л.Ю. останавливает заместителя или клиента, пытающегося сказать что-то о прощении. Никогда слово "прощение" не присутствует в разрешающих фразах.
Берт говорит, что давать прощение - это гордыня, а просить прощение - это перекладывание последствий своего поступка на других (он говорит это, как всегда, глубоко и красиво, но щас лень искать цитату)
В расстановочном деле есть такой тезис, что всеми поступками движет любовь, какими бы "извращенными" они не выглядели. Поэтому то, что ты определила как "прощение" (некоторое облегчающее душеньку состояние) в расстановках решается через признание этого "мотива от любви".
Например, ребенок, сердитый на мать в контексте "недодала", может сказать ей "главное ты мне дала, это жизнь. остальное я сделаю сам". Мать (в лице заместительницы) чувствует, что на нее перестают собак спускать, и "возвращает" это облегчение ребенку, который , словив этот "возврат", получает силенки сказать "спасибо" и склониться перед ней с уважением.